Дитя лагуны - Страница 3

Сегодня Мик обязательно отведает устриц, как бы Лаэрт ни сопротивлялся. Устрицы были самым любимым лакомством Мик, но от них у нее начиналась аллергия: она чихала и покрывалась красными пятнами, которые, правда, довольно быстро исчезали. Но как можно устоять перед этим восхитительным лакомством?! Мик не понимала. Поэтому плевала на аллергию и поглощала устриц в огромном количестве.

Она надеялась, что сегодняшний ужин компенсирует ее неудачу в поисках работы. Во всяком случае, поднимет ее настроение. Поглощенная мыслями об устрицах и Лаэрте, Мик залезла в душ. Намылившись душистым гелем «клубника со сливками», она запела веселую песенку о тех самых устрицах, которым сегодня вечером предстояло быть съеденными:

Мы плывем, мы к вам плывем,
Вы сидите за столом.
Нас на блюде всех разложат,
Да еще посыплют льдом,
И лимон нарежут тонко,
И бокалы сдвинут звонко,
Отказаться кто же сможет
От таких, как мы?

Конечно, Мик понимала, что настоящих устриц перспектива быть съеденными радует совсем не так сильно, как веселых устриц из песни, которую ей часто пел отец. Мик почти не помнила его — он умер очень рано, когда ей было пять лет. Все, что осталось от него у дочери, — ощущение нежности и несколько песен, в том числе песенка про устриц. И еще Мик помнила, что ее отец был очень мягким человеком, в отличие от деспотичной матери, которая диктовала дочери свои условия до тех пор, пока та не сбежала из родного дома…

Но Мик не любила вспоминать об этом времени. Она была так юна, так неопытна… Впрочем, и сейчас, когда ей исполнилось двадцать семь, она совершенно не чувствовала себя мудрой и знающей. Она по-прежнему оставалась девчонкой, маленькой девочкой, попавшей в большой и странный — если не сказать хуже — мир…

Мы плывем, мы все плывем,
Вы сидите за столом!

Мик пела и чувствовала, как печаль и грусть уходят прочь, открывая путь светлой радости и мечтам о будущем…

Мик с облегчением вздохнула: слава богу, людей в «Под водой» оказалось немного. Может быть, Лаэрт специально выбрал такое время, зная об этом ее страхе? Впрочем, вряд ли. На него это не похоже. Лаэрт не относился к мужчинам, которым интересен внутренний мир женщины. Его интересовал только внешний лоск и чувство юмора, которым Мик блистала, когда была в хорошем настроении.

Лаэрт помог ей снять коротенький черный плащ и повел ее к столику. Мик восторженно озиралась по сторонам. Журналы не лгали — «Под водой» был великолепен. Столики, инкрустированные перламутром, сверкающие чистотой полы, а главное — потрясающие стены, которые действительно представляли собой аквариум с резвящимися в прозрачной воде рыбками, привезенными из тропических морей. На дне аквариума цвели морские сады из удивительных водорослей и кораллов, а посреди всего этого пестрого великолепия в художественном беспорядке были разбросаны раковины с распахнутыми створками. Внутри раковин красовались крупные жемчужины. Мик пригляделась к ним: настоящие они или нет? Если настоящие, то, наверное, стоили хозяевам ресторана немалых денег…

Пока Мик любовалась этим своеобразным аквариумом, ее саму с интересом рассматривали посетители ресторана. Несколько пар мужских глаз заинтересованно следили за ее продвижением к столику, завистливо поглядывая на Лаэрта. И было чему позавидовать.

Мик была стройной девушкой с копной вьющихся золотистых волос, спадающих на плечи. Открытое алое платье подчеркивало ее изящную фигуру. Тонкие лямки платья не скрывали небольшой темной, почти черной родинки, находящейся между шеей и левым плечом Мик. Казалось, кто-то второпях тряхнул перьевой ручкой и поставил небольшую кляксу, и эта маленькая клякса всегда привлекала внимание мужчин. Многим казалось, что это — вовсе не родинка, а татуировка, и Мик приходилось объяснять, что это не так. Но, пожалуй, самым интересным в ее облике были глаза — светло-зеленые, как листья салата. Некоторые дамы считали, что Мик носит линзы, до того причудливым был цвет ее глаз, но их Мик не торопилась разубеждать. Гораздо важнее для нее было мнение мужчин. Еще у Мик был маленький носик с немного широковатыми ноздрями, но это даже придавало ее облику определенную пикантность. Губы у нее были небольшими, но чувственными, а когда она дулась, ее рот складывался в очаровательное сердечко. Мужчин не оставляла равнодушной и ее кожа — золотистая и блестящая, словно на нее нанесли золотую пудру.

Лаэрт заметил, что на его даму глазеют. Он никак не мог привыкнуть к этому. С одной стороны, такая реакция бесила его — он был собственником, а с другой — не для того ли он обзавелся восхитительной любовницей, чтобы на нее, разинув рты, глядели окружающие? Глядели и завидовали ему…

Конечно, по отношению к своей жене он не позволил бы такого. Но его жена была далеко не так хороша, как Мик, и далеко не так молода. Правда, она была прекрасной хозяйкой, и брак с ней принес ему немалую выгоду. Ведь именно благодаря жене Лаэрт обзавелся таким прекрасным местом. А вскоре, если все будет в порядке, отец Ольги, его тесть Марк Тимбертон подпишет все необходимые бумаги, и Лаэрт станет полноправным хозяином журнала «Откровения». О-о… Он так долго ждал этого дня и в красках представлял себе, как это произойдет…

Конечно, он не ко времени завел себе любовницу. Если Ольга узнает об этом, Лаэрт может забыть о журнале… Но… ради хорошенькой Мик можно и рискнуть. И потом, Лаэрт окружает жену таким вниманием, что она едва ли заподозрит, что у него есть любовница… Хотя, конечно же, ему не стоило приводить Мик в этот ресторан. Они с Ольгой бывали здесь неоднократно и, может быть, придут сюда еще. Впрочем, вряд ли кому-нибудь понадобится сообщать ей об этом. Во всяком случае, Лаэрт на это очень надеялся…